Название: «The Fantasy»
Автор: The Sh@dow
Бета: отсутствует
Фэндом: JE, RPS
Пейринг: АКаме
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU, ангст, романс, фэнтези
Дисклаймер: никакой выгоды не извлекаю, за исключением собственного морального удовлетворения.
Примечания: 1) фик написан по мотивам клипа KAT-TUN – «No More Pain»;
2) эпиграф - «The Fantasy» by 30 Seconds to Mars;
3) работа выполнена в рамках Баккара-феста.
читать дальше
Do you live, do you die, do you bleed
For the fantasy?
For the fantasy?
«Ты можешь его спасти»
Каме слышит пронзительный ледяной голос в своей голове и понимает: она существует.
У нее нет имени, формы и возраста, но она существует. Легенды о Пирамиде Судьбы не врут. Но как же долог и труден был путь к ней - два года бесплодных скитаний по истоптанным землям и покинутым городам разоренной Империи, два года мучительных воспоминаний и ночных кошмаров, преследующих его истерзанный разум, два года слабости и одиночества.
Два года всепоглощающей разрушительной боли и ненависти к самому себе.
Кто-то сказал, что ошибки можно исправить. Если по-настоящему захотеть.
И он превратился в желание - безумное, отчаянное, безнадежное.
Желание, вспоровшее границы реальности и разверзнувшее врата Сумеречного Мира – единственного места, где еще можно было найти ответ, найти утраченное, найти свою душу.
Неважно, какой ценой.
Только бы…
«Мог. Но не успел»
Каме сдирает с головы тяжелый шлем, пристально вглядываясь в нависающее угольно-черное небо, проклятое небо, где сквозь клубящиеся дымчатые облака просвечивают немигающим желтым раздвоившиеся луны-глаза с узкими смоляными прорезями зрачков. Вершина Пирамиды, испещренная паутиной трещин и расколов, глухо сотрясается, дрожит, словно старческая рука, силящаяся пошевелить пальцами. Сбоку угрожающе ощетинившуюся тишину взрывают исступленные возгласы и надсадный скрежет металла, смешивающийся с сердитым бормотанием осыпающихся камней. Но Каме не замечает этого. Выронив меч, он смотрит в равнодушные глаза Вечности, завораживающие кошачьи глаза, насквозь пронизывающие своим опасным сиянием.
И она говорит с ним, говорит в нем, говорит о нем… о них.
Она знает, что случилось два года назад, безжалостно воскрешая в памяти Каме картины прошлого, вытягивая их наружу, одну за другой, с искусной неторопливостью прирожденного палача.
Но отступать больше некуда.
«Мертвые не возвращаются»
Каме сдавленно рычит, плотно зажимая уши ладонями, и падает на колени в коричнево-бурую пыль, покрывающую древние глыбы. Беспомощно ударяет по ним кулаком, до крови счесывая кожу с костяшек. Чужие жестокие слова сплетаются с его собственными темными мыслями, исподволь подбираясь к тревожно бьющемуся сердцу, безудержный липкий страх коконом окутывает все тело, сковывая движения и вырывая из груди слабые судорожные всхлипы. Стиснув зубы, Каме зажмуривается и мотает головой, отгоняя непрошенные видения. Но они вспыхивают под опущенными веками, проскальзывают между влажными ресницами и беспощадно вталкивают его в тот день, когда Джин, согнувшись пополам, оседает на пол с кинжалом под ребрами и детским удивлением на красивом лице, - за мгновение до того, как меч Каме вонзается в горло его противника, - а Императорский Дворец, подожженный мятежниками, полыхает жарким удушливым пламенем, состязаясь в ослепительности с пурпурным летним закатом.
Джин – лучший берсерк Востока, безупречный убийца, дерзкий и изящный, грациозно танцующий с обоюдоострыми клинками – погибает за никчемного трусливого правителя, повесившегося в своих покоях при первых звуках штурма.
Жизнь наемника не стоит и ломаного гроша.
Жизнь друга дороже всех земных сокровищ.
Жизнь любимого человека бесценна.
«Я хочу все исправить»
Каме моргает, постепенно приходя в себя, и пытается нащупать рукоять меча. Ногти упрямо скребут шероховатую каменную поверхность, дыхание резко перехватывает, мышцы немеют и отказываются повиноваться, но он продолжает шептать, как заведенный, снова и снова, натужно кашляя и захлебываясь ядовитым воздухом. За его спиной возникает один из безмолвных Стражей, монотонный лязг доспехов становится все громче и различимее, и Каме отчетливо осознает, что у него сейчас не выйдет уклониться, но призрачные латы обращаются в прах прежде, чем успевают причинить ему вред. Он нетвердо поднимается на ноги и оборачивается. Тагучи, бледный и растрепанный, с застывшей улыбкой на тонких губах, взмахивает длинным заточенным копьем, сбрасывая еще троих – демонов, духов, чудовищ? - с отвесной монолитной ступени. Танака, Уэда и Накамару, разделившись, без устали обороняют остальные подступы, с неистовым кличем атакуя карабкающихся на вершину Стражей.
Четверо Отважных, последовавшие за Каме, не задавая вопросов.
Четверо из Клана Берсеркеров, сражающиеся с ним плечом к плечу.
Четверо Воинов, дерзнувшие восстать против Хода Времени.
Четверо?
Нет.
Пятеро.
«Готов ли ты отречься от настоящего?»
Каме, пошатываясь, делает несколько шагов вперед, останавливаясь на перекрестье бесчисленного множества трещин, оплетающих Пирамиду Судьбы причудливым узором. Из их недр вздымаются тугие закрученные вихри, хлещут по лицу, взлохмачивают волосы, треплют полы плаща. Лунные глаза наполовину скрываются за облаками, будто прищуриваясь, и когда они обретают прежнюю безукоризненно круглую форму, на руках Каме проступают яркие чернильные символы, которые ползут вверх от запястий к предплечьям, впиваясь под кожу мириадами крохотных игл. И Каме кричит, дико и исступленно, он хрипит на пределе: «Да!», и загадочные знаки бесследно исчезают, напоследок сверкнув золотым в подтверждение нерушимой клятвы. Пирамида содрогается в конвульсиях, стонет и пульсирует, подобно гигантскому раненому животному. Уродливые Стражи пятятся назад и пропадают во мраке, унося с собой ужас и панику. Кто-то зовет его – Танака, а может, Накамару – но Каме не реагирует, уверенно направляясь к своему мечу. Его ведет странное безмятежное спокойствие, граничащее с предсказуемой неизбежностью.
Он уже все решил.
Он отдаст реальность за мечту, если таково условие.
Это будет справедливо.
Каме окидывает своих друзей прощальным взглядом.
«Бегите» - говорит он и всаживает меч в сердцевину Пирамиды, проваливаясь в неизвестность.
* * *
Неизвестность встречает Каме оглушительным воем, доносящимся со всех сторон.
Он открывает глаза и видит над собой небо – чистое, безмятежное и пронзительно синее. Солнце приветливо подмигивает ему, проводит по щеке теплыми лучами и озорно щекочет кончик носа. Каме чихает, заслоняясь от него ладонью, и осторожно поворачивает голову, размышляя о том, где очутился.
Истошные завывания не прекращаются, но теперь к ним присоединяются возмущенные вопли: «Эй ты, клоун, чего разлегся?», «Убери свою задницу с проезжей части!» и «Укурок долбаный!»
Каме едва лишь начинает догадываться, что укурок – это, по всей вероятности, он сам, а проезжая часть – широкая гладкая черно-белая дорога, на которой он растянулся, как его подхватывают подмышки и торопливо волокут куда-то вбок, пока раздраженный вой утихает, сменяясь мерным гулом и сытым урчанием.
- Ты в порядке? – озабоченно интересуется выручивший его незнакомец.
Он усаживает Каме на неприметную деревянную лавочку и опускается перед ним на корточки, привычным жестом прокручивая на мизинце простое серебряное кольцо.
- Ага, - кивает Каме, напряженно сглатывая.
Происходящее кажется ему дурманящим мороком, смутным, зыбким и иллюзорным.
Мороком, которому невозможно сопротивляться.
Парень облегченно смеется и по-свойски хлопает его по колену. У него смуглая кожа, пухлые губы и каштановые волосы, выбивающиеся из-под песочной шляпы. Глаза спрятаны за диковинным зеркальным забралом, придающим ему сходство с жуком. Вместо кольчуги и кожаных брюк – пестрая рубашка и драные штаны из плотной голубой ткани. Вместо меча – палочки, небрежно заткнутые за пояс.
И все-таки…
- Джин? – настороженно спрашивает Каме у своего несуразного выпуклого отражения.
Он жаждет услышать ответ и вместе с тем боится его.
Смелость надевает маску обескураженности и отворачивается, впервые в жизни уступая обреченной усталости.
Джин не помнит его.
В этом мире все совсем иначе: и дома, и одежда, и люди.
Глупо надеяться, что их отношения не претерпели изменений… Да и были ли они на самом деле?
Парень цокает языком и, избавившись от блестящего забрала, придвигается ближе. Опирается рукой о бедро Каме, чтобы сохранить равновесие, и недоуменно хмурится.
- Мы знакомы? – настойчиво допытывается он, потирая переносицу.
Каме смотрит на тонкие беспокойные пальцы с обкусанными ногтями, на небритый подбородок, аккуратную линию бровей и родинку в уголке правого глаза.
И без тени сомнения произносит:
- Да.
Джин задумчиво изучает его своими раскосыми ониксово-карими глазами, а затем ликующе восклицает:
- Ага! Ты, наверное, играешь в том историческом фильме, к которому я написал саундтрек? Про императоров и ассасинов?
Каме не знает, что такое фильм и саундтрек, но заключительная фраза придает ему бодрости: похоже, их миры имеют точки пересечения. И у него действительно есть шанс.
- Я – Каменаши Казуя, - говорит он, чуть помедлив, и сжимает ладонь, ощущая в ней теплую продолговатую рукоятку меча – последнего связующего звена с прошлым. Поразительно, но оружие по-прежнему было при нем, беспрепятственно пройдя сквозь толщу камня и времени.
- Ка-ме… - по слогам повторяет Джин и умолкает точно на середине, как когда-то. – Каме! Прямиком со съемок, да?
- М-м-м, почти, - расплывчато отзывается Каме, стараясь вести себя естественно.
Быть может, так и надо: начать все сначала.
У него обязательно получится.
У них получится, ведь Джин не оттолкнул его и не бросил.
А новый мир… Он научится в нем жить, нужно лишь немного терпения и внимательности.
- Ну раз уж мы знакомы, составишь компанию? Мы с Ямапи собираемся на пляж… Кстати, ты его знаешь, нет? Мой друг, - Джин слегка отстраняется, и Каме только сейчас замечает другого парня, стоящего неподалеку. Его волосы короче и жестче, одежда полностью белая, а челюсти постоянно движутся, будто что-то пережевывая.
- Ямашита Томохиса, - представляется он и протягивает руку в знак приветствия.
Каме пожимает ее, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы произвести хорошее впечатление, но Джин неожиданно вмешивается и, оттеснив от него Ямапи, восхищенно присвистывает:
- Классные браслеты!
Он благоговейно касается стальных наручей Каме и улыбается, словно ребенок, заприметивший необычную игрушку.
Давным-давно у него были такие же.
Хотя нет, намного прочнее.
Но в этой жизни Каме без сожаления снимает один из своих и защелкивает его на запястье Джина, и улыбка Джина становится смущенной, когда он сбивчиво благодарит за подарок и, смеется, хвастаясь перед Ямапи.
Потом они идут на пляж, – так называется песчаный берег океана с разноцветными навесами, где люди наслаждаются жаркой летней погодой и прогретой лазурной водой, - и Джин безостановочно болтает обо всем подряд. И Каме узнает, что город, где живут Джин и Ямапи, называется Лос-Анджелес, что Джин – музыкант, пишет песни и играет на барабанах, а Ямапи заправляет его делами и помогает «раскрутиться», и вроде бы у него неплохо выходит, потому что песни Джина востребованы в некоем Голливуде. И, в общем-то, его не нужно спасать: нет никаких убийц, восстаний и войн.
И только поздно ночью, когда изрядно захмелевший после знатной попойки в пляжном баре Джин приводит Каме к себе домой, и они падают на кровать, прижимаясь друг к другу, такие чужие и такие близкие, и Джин сонно шепчет ему: «Останься», Каме понимает, от чего он может его спасти – от одиночества.
И он готов полюбить этот фантастический мир.
Мир, в котором их – двое.
Fin.
З.Ы. АКаме 4ever.