Порнофантазия на тему.

[myshades]

Эээ, ну что я вам скажу, камрады? Нечего мне вам сказать! Ибо то, что изначально планировалось как маленький ангстовый драбблик рейтингом не выше PG-13, каким-то чудом за 3 дня превратилось в монстра-переростка (2126 слов) с полновесным НЦ, которое вытеснило всю концептуальность фика на задний план.
В свое оправдание могу сказать только одно: весна дэс.

Название: «Одиннадцать минут»
Автор: The Sh@dow
Бета: Zua
Фэндом: JE, RPS
Пейринг: Акаме
Рейтинг: NC-17
Жанр: angst/romance, PWP
Саммари: о том, что можно успеть за одиннадцать минут.
Дисклаймер: никакой выгоды не извлекаю, за исключением собственного морального удовлетворения.
Предупреждение: авторская сублимация, удручающе слабое знание матчасти, обилие постельных штампов.
Примечание: посвящается выходу нового сингла – «DON’T U EVER STOP». Ура, товарищи!


«Пресс-конференция начнется через двадцать три минуты и сорок восемь секунд».
Каме с детства привык быть точным до мелочей и знает цену времени.
Он еще раз сверяется с наручными часами и выходит из гримерки. Коки с преувеличенным беспокойством кричит ему в след: «Смотри, не опаздывай!». Гримерка взрывается от дружного хохота, но Каме уже закрывает за собой дверь, никак не отреагировав на подколку.
Он спускается этажом ниже, вежливо кивает стаффу и сворачивает в длинный пустой коридор, освещенный белыми люминесцентными лампами.
Туалет рядом с их гримеркой почему-то не работает. Каме думает, не пожаловаться ли на это кому-либо из менеджмента, но потом решает, что не стоит тратить свое время попусту: сами разберутся.

«Двадцать одна минута и восемнадцать секунд».
Каме нажимает на блестящую ручку - открыто. Он заходит внутрь, стараясь не хлопать дверью: чрезмерный шум раздражает, особенно после продолжительного рабочего дня, который не спешит завершаться.
Первым делом он тщательно моет руки. Тихий размеренный плеск воды позволяет немного расслабиться и забыть о существовании внешнего мира с его извечной суматохой и бесконечными проблемами. Каме по инерции набирает полные ладони прохладной воды и зажмуривается, но потом вспоминает, что ему сейчас нельзя умываться, если он не хочет испортить макияж. Он позволяет воде утечь сквозь разжатые пальцы и, стряхивая последние капли с рук, придирчиво осматривает свое лицо в зеркале. Подводка слегка размазалась, и блеск на губах практически стерся, но это поправимо. Каме не потеряет много времени.

«Девятнадцать минут и шесть секунд».
Внезапно Каме обнаруживает, что все это время находился в туалетной комнате не один.

Джин.
Он сидит на широком подоконнике, обхватив колени. Ветер из приоткрытого окна ерошит его порядком отросшие волосы. На полу одиноко валяется белая шляпа. Каме не видно выражение лица Джина с такого расстояния, и он почти рад этому. Ему совсем не обязательно знать, что у Джина на душе. Каме всего лишь хочет как можно быстрее закончить свою работу на сегодня и уехать домой.

- До начала пресс-конференции осталось восемнадцать минут и пятьдесят три секунды, – бросает он перед тем, как нырнуть в одну из кабинок. – Надеюсь, ты не забыл о ней, Аканиши-кун.
Его дело – предупредить. И, в сущности, плевать, что Джин не отвечает. Каме говорил достаточно громко для того, чтобы тот его услышал.

«Семнадцать минут и пятьдесят девять секунд».
Каме споласкивает руки, стараясь не смотреть на неподвижную ссутулившуюся фигуру в другом конце помещения. Он уже собирается уйти, оставив все свои неприятные мысли и внутренние ощущения здесь, но что-то заставляет его сделать несколько шагов в сторону окна.
В правой руке Джина зажата сигарета. Он медленно затягивается и, не глядя, стряхивает пепел за окно. Его прическа растрепалась, несмотря на литры лака и тонну усилий, приложенных гримершами для того, чтобы в кадре она выглядела идеально. Челка полностью закрывает глаза, но Джин даже не пытается ее поправить. Он затягивается еще раз: каким-то механическим показным жестом подносит сигарету ко рту, обхватывает ее своими пухлыми губами и делает вдох. Потом все так же медленно выпускает дым через нос. Кашляет, прикрывая рот свободной рукой. И снова тянется к сигарете.
Каме молча стоит рядом, не зная, что сказать. Беспомощно переводит взгляд на свои часы.

«Семнадцать минут и четыре секунды».
Каме чувствует, как к нему возвращается привычка мыслить трезво. Он беспокойно оборачивается, чтобы проверить, не вошел ли кто посторонний, и с трудом сдерживается, чтобы не заорать в полный голос:
- Ты соображаешь, что делаешь?! Гребаный придурок!
Джин не обращает на него внимания. Или делает вид, что не обращает. Он пытается затянуться еще раз, но Каме грубо вырывает сигарету из его пальцев. Закуривает сам, но тут же, чертыхнувшись, тушит окурок в ближайшей раковине и, тщательно замотав его в бумажное полотенце, выкидывает в мусорное ведро.
- Джин! – Каме думал, что разучился обращаться к нему по имени. Но это проще, намного проще, чем кажется. Проще и больнее. Этот навык не из тех, что притупляются со временем. В душе Каме не существовало никакого «Аканиши», несмотря на то, что разум принял навязанные свыше правила игры.
Его чувства не атрофировались, и это гораздо опаснее для карьеры, нежели курение в служебном туалете.

«Шестнадцать минут и сорок одна секунда».
Джин едва заметно вздрагивает и поднимает взгляд на Каме. Джин смотрит на него так, как будто видит впервые. Каме нервно крутит широкий браслет на левом запястье и поглаживает большим пальцем циферблат часов. Осознание быстротечности времени придает ему дополнительную решимость. Каме думает о том, что больше всего на свете ему хочется, чтобы тонкие золотые стрелки перестали двигаться.
Когда Джин смотрит на него вот так, Каме ощущает острое нестерпимое желание стать богом времени хотя бы на час. Но у него в запасе – жалких шестнадцать минут, а во взгляде Джина – отчужденность и колоссальная усталость, как будто ему невыносимо даже само присутствие Каме рядом с собой.
Каме теряет несколько драгоценных секунд на то, чтобы понять, в какой тупик они сами себя загоняют.
Он мог бы уйти, пока не поздно.
Но не уйдет.
И не отступит.
У него еще есть время, чтобы не опоздать.

«Шестнадцать минут и двадцать пять секунд».
- Сам же прекрасно знаешь, какие могут быть последствия, - Каме кивает в сторону мусорного ведра, на дне которого надежно похоронен злополучный окурок. – Курить в туалете медиа-центра, неподалеку от справляющих нужду папарацци… Зачем ты нарываешься?
- Какое тебе до этого дело, Каме…наши-кун? – Джин встряхивает головой, пытаясь справиться с непослушной челкой без помощи рук. Темные пряди на миг взлетают и снова беспорядочно падают ему на лицо. Каме успевает заметить, какие у Джина покрасневшие глаза и огромные круги под ними, которые не скроет даже самый толстый слой грима.
Джин похож на человека, который не спал как минимум неделю, и всю эту неделю курил и пил без продыху. Впрочем, возможно, так оно и было на самом деле.
- Мне есть до этого дело, - холодно произносит Каме, - и вполне определенное. Мне не безразлично, что будет с группой, если тебя выгонят. А тебя точно выгонят, если будешь продолжать в том же духе.
- С группой… - Джин деланно хохочет и давится собственным смехом, глухим и горьким, – ничего не будет, ха! Вы отлично справлялись впятером, пока я был в Штатах. Возьмете на подпевку кого-нибудь из джуниоров в крайнем случае.
- Во-первых, «КАТ-ТУН» - это шесть человек, и, хочешь ты того или нет, ты – его часть, – Каме накрывает циферблат ладонью. В этот момент он почти ненавидит человека, сидящего на подоконнике, за то, что этот человек заставляет его ворошить прошлое. Прошлое, о котором Каме старается вспоминать как можно реже. - А во-вторых, я не собираюсь рассказывать в сотый раз о том, насколько сложными для нас были эти чертовы полгода твоего отсутствия. Мы ждали тебя. Все.
- А ты?..

«Четырнадцать минут и одна секунда».
- Я тоже, – Каме отвечает, не задумываясь. И удивляется тому, насколько просто говорить правду в глаза тому, кто ее ждет.
Губы Джина кривятся. Он пробует улыбнуться, робко и немного недоверчиво.
- Я постарею, так и не повзрослев, - Джин роется в кармане концертного плаща, с сожалением смотрит на пустую картонную пачку и тяжело вздыхает. Сигарета, которую отнял Каме, была последней.
- Ты никогда не постареешь, - Каме тихонько смеется и протягивает руку, чтобы убрать спутанные волосы с лица Джина. Ласково проводит пальцами по его щеке. – И всегда будешь потрясающе красивым.
Вместо ответа Джин ловит руку Каме и осторожно целует его запястье с внутренней стороны.
Каме закрывает глаза, полностью отдаваясь во власть невероятных тактильных ощущений.
Он вдруг понимает, что ему абсолютно плевать, зайдет сюда кто-то из журналистов или нет. Ему плевать, установлены ли в туалете камеры наблюдения. Ему плевать, что в одной из дальних кабинок может притаиться какой-нибудь ушлый папарацци. Каме плевать, даже если в туалете появится сам Джонни Китагава. Его знаменитая рассудительность сдает позиции: Джин знает, куда целиться. Джин знает, как свести его с ума.
Джин – его вредная привычка, от которой невозможно избавиться.

«Тринадцать минут и тринадцать секунд».
- Я не хочу идти на эту дурацкую пресс-конференцию! - Он ощущает влажный шепот Джина на своем запястье. – Давай убежим куда-нибудь, Каме? Бросим все, возьмем отпуск и махнем на Окинаву. Как в старые добрые времена. Ты помнишь Окинаву, Каме?
- Конечно, помню, - Каме внезапно чувствует себя ужасно старым и неспособным ничего изменить в этом мире. Неспособным совершить что-то дерзкое и безрассудное. Неспособным помочь ни Джину, ни самому себе. Зажатым в тиски. – Но мы не можем, сейчас не время... Прости.
Джин отпускает его руку и отворачивается. Дышит на стекло и чертит какие-то знаки. И тут же вытирает их ладонью, прежде чем Каме успевает что-либо разобрать.
Каме устало трет виски. Мысленно прикидывает, сколько ошибок успел совершить за последние десять минут, и можно ли хоть что-то исправить.
Каме уже знает, что исправить их можно лишь в том случае, если сделать еще одну.
И он готов рискнуть.
Здесь и сейчас, пока еще есть время.

«Двенадцать минут и восемь секунд».
Каме обеими руками хватает Джина за меховой воротник его концертного плаща. Заставляет развернуться лицом к себе и прижимается губами к его губам.
Поцелуй выходит быстрым и неуклюжим, как будто в первый раз. В голове у Каме, громко и непрерывно, одна за другой отстукивают секунды.
Джин сглатывает и рефлекторно подносит руку ко рту. Его зрачки расширяются, как будто он находится под кайфом, но только хуже. В тысячу раз.
Джин смотрит на Каме так, словно тот его неожиданно ударил.
И Каме чувствует себя виноватым. Ужасно виноватым за все, что сделал, и за все, что не сделал. Он жалеет о том, что чувство вины невозможно затушить так просто, как сигаретный окурок.
Но Джин по-прежнему смотрит на него. Джин покусывает нижнюю губу. Джин ждет.
И тогда Каме нетерпеливо дергает его за рукав и тянет в ближайшую кабинку.

«Одиннадцать минут».
Каме ощущает себя смертельно опасным взрывным устройством, начавшим свой обратный отсчет.
Туалетная кабинка слишком тесная для двоих, но его это мало волнует. Он запирает тонкую пластиковую дверь изнутри и толкает ничего не соображающего Джина спиной к перегородке.
- Ты… - Джин силится что-то произнести, но Каме затыкает ему рот самым действенным и самым правильным в мире способом.
Каме ни на миг не выпускает из головы заветное число, и то, что оно стремительно уменьшается, придает ему дополнительный дикий азарт, провоцирует невероятный, сногсшибательный всплеск адреналина.

«Десять минут и тридцать три секунды».
Каме сметает все преграды в виде одежды Джина, стягивает неудобный плащ и едва не обрывает половину пуговиц на его светло-голубой рубашке. Поглаживает поясницу Джина и трется бедрами о его бедра.
Губы Каме скользят по груди Джина, ни на секунду не задерживаясь на одном месте. Он очерчивает языком ключицы Джина, спускается ниже и прикусывает его левый сосок. Джин со свистом выдыхает сквозь зубы и до боли стискивает плечи Каме.
Но Каме не намерен останавливаться. Ни за что на свете.

«Девять минут и четыре секунды».
Каме ласкает кончиком языка темную впадину пупка Джина, удерживая его за бедра. Тело Джина отзывается легкой дрожью при каждом прикосновении. Каме улыбается, глядя снизу вверх на раскрасневшееся лицо Джина, на его приоткрытый рот и закатывающиеся от наслаждения глаза.
Тело Джина – изысканный музыкальный инструмент, и Каме умеет на нем играть.
Он владеет этим мастерством в совершенстве.

«Восемь минут и двадцать девять секунд».
У Джина стоит - Каме ощущает это даже сквозь грубую джинсовую ткань.
Его пальцы дергают застежку молнии, уверенно тянут вниз; так же быстро справляются с трусами.
Джин протяжно стонет и впивается зубами в рукав плаща, когда Каме добирается до его возбужденного члена и неторопливо проводит языком от головки до основания.
Он кладет ладонь на затылок Каме и заставляет его приникнуть ближе, не позволяет отстраниться. Но Каме и не пытается.
Джин запрокидывает голову и толкается ему в рот, набирая ритм.
Это похоже на хорошо отработанный элемент фансервиса. Только сейчас все по-настоящему.
Из-под ресниц по щекам Джина текут слезы, смешиваясь с потом.

«Четыре минуты и одиннадцать секунд».
Каме поднимается с затекших колен и вытирает рот тыльной стороной ладони. Джин держится на ногах с видимым трудом, шарит руками по гладкой пластиковой поверхности в поисках опоры и не находит ее.
Каме без особого усилия разворачивает его лицом к стенке, обхватывает за талию.
Джин не сопротивляется.
Каме входит в него, резко и болезненно, не контролируя свою силу. Обхватывает губами мочку уха Джина и посасывает сережку. Джин под ним всхлипывает, скребет ногтями пластик и выдыхает на пределе: «Ка-аме…»
Часовой механизм у Каме внутри ломается, и оставшееся время рассеивается где-то под потолком, в холодном электрическом свете.
Но Каме не замечает этого.

«Двадцать семь секунд».
Каме постепенно приходит в себя.
Туалетная комната. Окончание перерыва. Пресс-конференция. Не опоздать.
Первым делом Каме выглядывает из кабинки, чтобы проверить, нет ли кого постороннего. Потом тормошит полусонного, разомлевшего после секса Джина, который сидит на крышке унитаза и даже не пытается привести себя в порядок.
Джин мычит что-то неразборчивое, не открывая глаз, и тянется к Каме. Чертыхнувшись, Каме отводит его руки в сторону и кое-как застегивает на нем рубашку. Кривовато, но поправлять нет времени. Если натянуть сверху плащ, никто не обратит внимания.
Джин наконец-то перестает изображать из себя бесчувственное тело, поднимается на ноги и даже самостоятельно управляется с ширинкой.
Каме кое-как приглаживает волосы, одергивает пиджак и вылетает из туалета, крикнув напоследок:
- И не забудь шляпу!

Он не опоздает. А Джин… Для Джина задерживаться - в порядке вещей.
Каме заходит в конференц-зал и улыбается журналистам.
Вовремя.
Он умеет быть точным.

Fin.