Я тут битый час провожу раскопки на жестком диске, в поисках полной версии бличевского драббла для Брэда, потому как умудрился файл с этим самым драбблом поименовать как-то офигенно заковыристо и по Фрейду, так что теперь сам черт не догадается, во власти каких ассоциаций находился мой нездоровый моск в тот дивный миг.
Драббл пока не обнаружился, зато нашлась масса занятных вещей, сохраненных в вордовских файлах с гениальными названиями типа "1", "2", "Фик", "Черновик", "Мое", "Бред" и даже "Какой-то слэш". Фандомы, конечно, вперемешку: ГП, Вайсы, Блич, Гравитация, какой-то RPS, Камеди и Отблески Этерны. Люди, оказывается, это такой увлекательный процесс - разбирать годовые завалы фиков и всякой хрени! Я и не подозревал, пока не начал этим заниматься))
Так вот, один из шедевров собственного сочинения я решил выложить сюда, ибо это прекрасно иллюстрирует эволюцию Зе как слэшера и фикрайтера. И еще потому, что это одно из Трех Великих Обещаний, данных тайчо (остальные два - написать гинобяку и пост "За что я люблю гинобяки" - будут выполнены немного позже ). А еще это просто смешно, в свете последней книги.
Как вы уже догадались, фичок - по Гарри Поттеру. Недописанный, но с претензией на ангст, дарк и БДСМ. И при этом - с налетом флаффа. С двумя центральными пейрингами, флэшбэками и без Снейпа. Фик, о котором я люблю повздыхать после пары кружек пива. Его изначальный вариант. Историческая вещь, написанная в мои чудные 15 лет. А со слэшем я познакомился в 14 с копейками. Такие вот познавательные факты из моей биографии.

Поржать и поплеваться можно здесьНазвание: "Мой путь"
Фандом: Гарри Поттер
Рейтинг: R
Пейринг: ГП/ДМ, ЛМ/ГП
Жанр: dark, romance, полу-PWP. POV ГП.
Саммари: воспоминания Поттера.
Дисклаймер: все герои принадлежат Роулинг, но кому это мешает иметь их в своем воображении?
Предупреждение: AU, non-con


Я болезненно морщусь и снова закрываю глаза. Действительно, зачем держать их открытыми, если все равно ничего не видно? Темнота тесно охватывает мое тело. Ее настолько много, что на какое-то мгновение возникает панический страх, будто бы она вот-вот меня раздавит.
Я до сих пор не совсем понимаю, где нахожусь. Должно быть, в каком-то подземелье. Где же еще может быть так темно и холодно? Впрочем, что-то в глубине моего сознания слабо утверждает, что я попал в ад. Только вот я не верю ни в Бога, ни в Дьявола. У меня не было родителей, чтобы научить меня верить во все эти заморочки.
Зато я верю в Люциуса Малфоя, который насилует меня каждый раз, когда возникает из предательской тьмы.
Он вполне материален. Иначе мое тело не превращалось бы снова и снова в кровавое месиво. Иначе я не ощущал бы тех мучительных ударов в лицо, в живот, под ребра. Иначе я не терял бы сознания, когда он…
Да, я верю в него.
Потому что больше мне верить не во что.
Потому что я потерял ощущение времени и пространства.
Потому что я боюсь сойти с ума и не заметить этого.
Каждый раз, когда он делает это со мной, я мысленно возношу молитвы Мерлину и всем тем ублюдкам, именующимся Святыми, за то, что я не утратил хоть каких-то ощущений. Я чувствовал боль, но это было куда лучше, чем вообще ничего не чувствовать.
Я почти привык к его визитам. Ненавидел, но с нетерпением ждал его прихода. Видеть его бледное, искаженное нечеловеческой яростью лицо, отраженное неясным светом палочки, наблюдать за тем, как с трудом сдерживаемые эмоции выплескиваются через край обычного «ледяного малфоевского спокойствия» - единственное доступное мне удовольствие.
После того, как он срывает всю свою накопившуюся злобу на моем многострадальном теле и уходит так же стремительно, как и появился, я закрываю глаза и возвращаюсь к своему воображаемому пути.
Обрывочной, извилистой дороге старых воспоминаний, расплывчатых образов и поблекших картинок недосягаемого прошлого.
Я прохожу этот путь бесконечное множество раз, но никак не могу добраться до конца.
А может, его и нет?…

Выпускной бал.
Полночь. Хотя кто на это обращает внимание?
Выпускной бал бывает только один раз, и нужно столько всего успеть за одну ночь…
В Большом зале царит приятный полумрак, длинные столы, обычно стоящие посередине, теперь скромно жмутся у стен, каждая из которых переливается цветами одного их четырех факультетов, под потолком парит гирлянда сияющих разноцветных свечей. Откуда-то доносится приятная, ласкающая слух, плавная мелодия.
В центре зала танцуют выпускники и некоторые из преподавателей.
Я медленно кружусь в паре с Лавандой Браун, попутно наблюдая за однокурсниками.
Рядом танцуют Рон с Гермионой, когда они оказываются рядом, меня обдает терпким пряным запахом ее духов. Он крепко прижимает ее к себе за талию, и постоянно что-то интимно шепчет на ухо. Гермиона каждый раз вскидывает голову и заходится в беззвучном смехе, ее длинные волнистые волосы вздрагивают в такт. От блестящих, кажущихся темными, локонов отражается неясный цвет.
Вот, как всегда, неповоротливый Крэбб, с трудом переставляющий огромные ноги, в паре с Миллисентой Булстроуд. Он выглядит еще более нелепо, чем обычно, в строгом костюме и белой рубашке. Миллисента смотрит на него с немым обожанием, а он занят тем, что постоянно дергает тугой воротник рубашки, едва не лопающийся на его бычьей шее.
За широкой спиной Крэбба изредка мелькает светлое платье Джинни, которую пригласил на бал Невилл Лонгботтом. Он осторожно придерживает ее, словно хрустальную вазу. На растерянном круглом лице от сильного напряжения выступили бусинки пота – это заметно, когда на него попадают тонкие, неровные лучики света. Невилл, наверное, единственный человек на этом балу, который выглядит так, как будто Снейп только что при всем классе отчитал его за очередное безнадежно испорченное зелье.
Мимо нас с Лавандой проносятся директор Дамблдор и профессор Макгонагалл. Полы их праздничных мантий развеваются, широкие, словно крылья гиппогрифа. Дамблдор, похоже, не замечает, что этот танец – медленный. Он увлеченно, с тем азартом, с каким я играю в квиддич, что-то доказывает загадочно улыбающейся Макгонагалл.
Я отвожу взгляд, чтобы спрятать улыбку, вызванную этим забавным зрелищем, и тут же жалею об этом.
Пока я наблюдал за профессорами, в каком-то полуметре справа от меня, оказался Он.
Драко Малфой, даже на праздничном балу выглядевший так, будто бы он - особа королевских кровей, случайно оказавшаяся среди грязного сброда. Извечно скучающий взгляд из-под полу прикрытых век: «Как я, Малфой, мог оказаться в таком обществе?». Высокомерие, сквозившее во всем его облике, казалось, вырывается наружу вместе с его дыханием, с каждым случайно оброненным словом – Малфои редко специально что-то говорят таким, как Пэнси Паркинсон.
Пэнси, крепко вцепившаяся в Драко, вызывает у меня ассоциацию с толстой медузой из-за длинного безвкусного ярко-зеленого с кучей желтых оборочек платья. Она висит на шее у Малфоя и с глупейшей улыбкой что-то периодически тарахтит ему, кокетливо хихикая. Драко никак не реагирует на эти выпады и задумчиво смотрит куда-то поверх головы Пэнси.
Они медленно кружатся, так что на какое-то мгновение наши с ним взгляды встречаются, и меня захлестывает волна какой-то эйфории. В горле резко пересыхает, когда я замечаю на миг блеснувшие огоньки в темных глазах Драко. Мне становится неуютно, и я быстро отвожу глаза в сторону. Не настолько быстро, впрочем, чтобы не увидеть, как уголки его рта дрогнули и поползли вверх.
Драко мне улыбается?
Следующую минуту я потратил на то, чтобы, не прекращая танцевать, отодвинуться вместе с Лавандой немного вбок.
Теперь я снова решаюсь взглянуть на Малфоя, но он уже успел повернуться спиной, видимо, утратив всякий интерес к моей персоне, и я зачарованно смотрю на его задницу, соблазнительно обтянутую черными брюками, смотрю, как плавно покачиваются его бедра в такт тихой музыке. Смотрю, смотрю, смотрю….
Лаванда сбрасывает мою руку со своей талии, резко разворачивается и, расталкивая танцующие пары, убегает куда-то вглубь зала, в темноту.
Я почти счастлив этому и ничуть не сожалею: такое впечатление, что я наконец-то избавился от ненужного балласта.
Пробравшись к гриффиндорскому столу, беру чей-то бокал со сливочным пивом и залпом выпиваю его. Потом еще один, и еще. Это немножко помогает расслабиться, и я опять, против воли, буравлю взглядом толпу, выискивая Драко.
Меня слегка лихорадит от некоего предчувствия того, что может произойти в эту ночь.
Малфою, похоже, окончательно надоедает торчать посреди зала в объятиях пылкой Паркинсон. Я вижу, как он, с все тем же презрительным выражением лица, проскальзывает между кружащимися парами и неторопливо направляется к дверям, на ходу что-то доставая из кармана.
Постояв немного в замешательстве, я выпиваю для храбрости еще одну порцию сливочного пива, и решительно иду вслед за ним.
Закрываю за собой тяжелые двери и прислоняюсь к ним спиной. Размеренный шум Большого Зала остается позади и теперь, стоя в просторном коридоре и упиваясь его приятной прохладой, я уже четко знаю, что делать.
Голова слегка кружится, в ушах неестественно громко отдается отзвук моих шагов вперемешку с отрывистым биением сердца.
Просторный, хорошо освещенный коридор пуст – ученики младших курсов уже разъехались по домам, а все остальные, включая привидений и нахального полтергейста Пивза, сейчас собрались в Большом Зале.
Я иду вперед, смутно надеясь, что Драко еще не успел уйти слишком далеко. Поворачиваю влево, когда коридор раздваивается, и не ошибаюсь: Малфой-младший сидит на подоконнике, облокотившись о массивную оконную раму, и лениво болтает в воздухе ногой.
Я подхожу ближе, и теперь вижу, что он попеременно курит длинную тонкую сигарету и что-то пьет из серебристой металлической фляжки, почти такой же, как у Шизоглаза Хмури.
Услышав мои нетвердые шаги, Драко отвлекается от созерцания лунной панорамы за окном, и пристально смотрит на меня. На его щеках играет яркий румянец, столь нетипичный для всех Малфоев. Я вдруг чувствую себя ужасным идиотом, потому что неприкрыто пялюсь на его чуть приоткрытый рот.
Никогда бы раньше не подумал, что Малфой меня чем-то привлекает. Я даже не замечал, какой он красивый. То есть, замечал, наверное, но как-то не придавал этому особого значения. Зато сейчас меня охватывает какое-то дикое, еще не сформировавшееся полностью, желание.
«Я хочу Драко Малфоя. Здесь и сейчас» - эта маленькая мысль в одно мгновение разрослась, пустила глубокие корни в мой мозг и разве что последние, слабые доводы рассудка удерживают меня от того, чтобы не наброситься на него прямо в этом пустом коридоре.
Драко облизывает губы и томным голосом, в котором все же проскальзывают нотки сарказма, интересуется:
- Поттер, ты что, соскучился по мне?…
- А ты как всегда отличаешься оригинальностью мышления, Малфой.
Драко громко фыркает, словно я только что рассказал ему свежий анекдот, а затем смотрит на меня с каким-то новым выражением лица. Его искренне забавляет ситуация, и он, почему-то вдруг переведя взгляд чуть пониже моего живота, начинает сдавленно хихикать.
Внезапно до меня доходит, наконец, что Драко пьян, чертовски пьян, если не выразиться хуже.
Я с подозрением кошусь на блестящую фляжку и, в тщетной попытке сохранить хоть какой-то остаток серьезности в голосе, спрашиваю:
- Хм, а что это ты такое пьешь, а?
- Огневиски, - мурлычет он, и одаривает меня вызывающим взглядом, что-то вроде: «Ты еще до этого не дорос, мальчик».
- Но Дамблдор запретил пить что-либо, кроме сливочного пива! – по инерции продолжаю наш бессмысленный разговор, наперед зная развитие событий.
- Да неужели, Поттер? – Драко откровенно издевается, в глазах зажигаются те же дразнящие огоньки, какие смущали меня еще на балу. – И кто же помешает мне делать то, что вздумается? Ты, что ли?…
Вместо ответа я выхватываю фляжку из его пальцев и отхожу к противоположной стене. Затем демонстративно опустошаю содержимое фляги в три глотка. В голову почти сразу же ударяет крепкий градус алкоголя, горло перехватывает от обжигающей, горьковатой на вкус, жидкости, глаза неприятно щиплет – я, естественно, в своей жизни уже сталкивался с огневиски, но не в таком количестве, да и поглощал его не так поспешно, как сейчас.
Часто моргая, я замечаю, как резко расширяются глаза Драко, и как вытягивается от удивления его лицо. Через секунду он вскакивает с подоконника и оказывается рядом со мной, но уже слишком поздно. Я судорожно улыбаюсь ему, стараясь придать выражению лица насмешливый вид, и протягиваю ему пустую флягу.
-О, - обиженно выдавливает из себя Драко, на его лице плавно, одна за другой, сменяются растерянность, задумчивость и, наконец, злость.
В итоге, он забирает протянутую мной флягу, с яростью швыряет ее на пол, и почти шипит:
- Сволочь!
Затем резко разворачивается на каблуках и быстро уходит прочь, недовольно ворча что-то себе под нос.
Но не тут то было.
Я нагоняю его, хватаю за плечи и всем телом прижимаю к стене.
Наши лица оказываются на расстоянии ладони друг от друга.
Драко тяжело и хрипло дышит, его глаза бегают из стороны в сторону, лишь бы не смотреть на меня. Я немного подаюсь вперед и могу почувствовать запах его дыхания: запах огневиски, чуть притупленный ароматами ванили и апельсинов.
…Странно, почему именно апельсины? Я немедленно спрашиваю Драко об этом:
- Ты любишь апельсины?
Нелепый вопрос словно придает ему сил, и он обеими руками пытается оттолкнуть меня. Его голос звучит как-то неестественно фальшиво:
- Поттер, ты, психованный ублюдок, отпусти меня немедленно!
Конечно же, я не отпускаю его. Наоборот – придавливаю к стене еще сильнее, так, чтобы даже сквозь одежду ощутить пульсирующее тепло его тела, услышать сбившийся ритм сердцебиения. Затем осторожно провожу обеими руками вдоль плеч, по груди, спускаюсь ниже, на талию, и неожиданно запускаю ладони ему в брюки.
Глаза Драко становятся почти круглыми, я вижу в их матово-серой глубине каждый мельчайший блик от сияющих свечей в канделябре, расположенном непосредственно над нами.
Малфой задерживает вдох, и я даже начинаю опасаться, что он так и задохнется у меня в объятиях. Но он находит в себе достаточно сил, чтобы с шумом выдохнуть воздух, и утыкается лицом мне в плечо. Его руки больше не отпихивают меня, а находят более интересное занятие – ласкают под рубашкой мою спину, так, что по ней бегут мурашки.
Мы продолжаем своеобразную дуэль: я бессовестно лапаю его задницу, а он царапает мою спину от удовольствия и изредка покусывает в шею, возомнив себя графом Дракулой, в честь которого его, по всей видимости, и назвали.
Рядом с нами дверь в мужской туалет – я заметил ее, еще, когда догонял Драко.
Не прерывая нашего занятия, я тащу туда все больше распаляющегося Малфоя, попутно даже умудряюсь захлопнуть ногой дверь.
Больше не сдерживаясь, я впиваюсь ему в губы коротким, грубым поцелуем. Драко отрывается от меня и пятится вглубь. В глазах – удивление, все больше и больше утопающее в черной тени похоти.
Он делает еще один неверный шаг назад и тут же неловко падает на спину. Я усаживаюсь сверху, и, удерживая его за тонкие запястья, закрепляю достигнутый успех еще одним, на этот раз – глубоким и долгим, поцелуем.
Увлекшись, я не замечаю, что переусердствовал и, похоже, засунул язык в рот Драко слишком глубоко. Он извивается подо мной, с трудом выползает, и, прикрыв рот ладонью, едва успевает добежать до унитаза. Малфоя тошнит: сливочное пиво не вынесло соседства с огневиски в его желудке. Он часто кашляет, выпучив глаза, и держится руками за свою глотку.
Меня же вместо сочувствия изнутри распирает смех. Пока Драко избавляется от содержимого своего желудка, в перерывах проклиная меня и всю мою родню вплоть до пятидесятого колена, я прислоняюсь к холодной мраморной стене задыхаюсь в приступе совершенно дурацкого, абсурдного веселья. Смеюсь и не могу остановиться, как будто на меня наложили Хохочары.
Драко, который за это время успел возвратить своему лицу аристократическую бледность, смотрит на меня, как на больного, сбежавшего из психиатрического отделения больницы Святого Мунго.
Я пожимаю плечами в ответ на его возмущенный взгляд и достаю палочку, дабы наложить на Драко Очищающее заклинание.
То, как он отчаянно машет руками и исчезает в соседней кабинке с умывальником, поднимает мое настроение еще выше.
Когда он выходит оттуда, на ходу отшвыривая в сторону полотенце, я уже только обессилено улыбаюсь.
Я думал, что после случившегося Драко просто гордо удалится, оставив меня в одиночестве.
И поэтому меня приятно поражает его страсть, с которой он накидывается на меня и опрокидывает на пол, перемешивая отчаянные поцелуи с болезненными ударами под ребра.
Помню, как мы долго «сражались» таким образом, перекатываясь по узорным плиткам.
Помню, как, в конце концов, я опять одержал маленькую победу и оказался сверху.
Помню, как я рывком вошел в него, вызвав сладостные судороги по его телу.
Помню, как он стонал с каждым толчком, то ли от оргазма, то ли оттого, что каждый раз он ударялся затылком о твердый мраморный пол.
Кончили мы почти одновременно, и я, лежа на Драко, шептал ему на ухо какие-то неимоверные глупости, вроде тех, что нашептывала ему Пэнси на балу, только вот он не кривился, как тогда, а довольно фыркал мне в волосы всякий раз, когда я клялся ему в вечной любви до гроба…
А потом мы долго сидели, обнявшись, и я изучал сосредоточенное лицо Драко и пытался отгадать, о чем он думает.
Когда я рискнул его об этом спросить напрямую, он после долгой паузы задумчиво протянул:
- О Боге.
- Ты веришь в Бога? – поразился я.
- Ну, верю, с прошлого Рождества. – Драко тяжело вздохнул, очевидно, предчувствуя неизбежность дальнейших расспросов с моей стороны. – Это как бы эксперимент такой. Вообще, я никогда не верил ни в Бога, ни в Санта-Клауса, ни в прочие порождения неискоренимой маггловской тупости, но недавно, от скуки, мне захотелось проверить, что изменится в моей жизни, если я вдруг поверю в этого самого Бога. Вот я и поверил в него на Рождество и загадал, чтобы сбылось мое самое сокровенное желание.… Вот только никогда бы не догадался, что моя мечта – переспать с тобой в школьном сортире, Поттер… - уже почти сердито закончил Малфой.
Во время своего сенсационного признания он избегал смотреть мне в глаза, из чего я понял, что, вполне вероятно, что его мечтой и было заняться со мной сексом. Но, уж точно, не в туалете, не отвечающем эстетическим критериям Малфоев, и не в столь пьяном состоянии, когда от оргазма до тошноты – один шаг.
Я улыбнулся своим догадкам и погладил мягкие светлые волосы Драко. И даже не удивился, когда он дернулся и стряхнул мою руку – одна приятная ночь, в сущности, не может изменить характер человека, тем более, такого, как Драко Малфой.
Думать было тяжело из-за того, что все оставшиеся силы я тратил на сопротивление сну. Сопротивляться было бессмысленно, потому я, уютно устроив свою голову на плече Драко, закрыл глаза и почти сразу же уснул.